Федору Федоровичу Эрисману, швейцарцу, по рождению, был суждено стать выдающимся российским ученым-гигиенистом, основоположником научной школы, автором классического трехтомного «Руководства по гигиене». Исследователь и изобретатель 19 в. оставил, среди прочего, нечто, о чем знают даже дети 21 века – по книжкам и фильмам 20 в. Ну, а мы, дети 20 в., можно сказать, буквально просидели на этом штаны. Речь идет о
парте Эрисмана. Парта-трансформер – лишь модуль его проекта «образцовой классной комнаты». Разрабатывая свою парту, Эрисман стремился решить две школьные проблемы, с которыми и по сей стоят первыми вопросами в повестке дня, – профилактики близорукости и патологий осанки у детей. Правильную осанку обеспечивала наклонная рабочая плоскость стола, наличие спинки у сидения и подставка для него. Парта разрабатывалась с учетом пропорций тела ребенка. Не говоря уже об удобствах для чтения и письма. Тут все решал наклон крышки, который позволял видеть книжный или тетрадный текст под прямым углом на оптимальном расстоянии глаз от текста – 30-40 см. К этому стоит добавить, что работа за партой снижала утомляемость до минимума. Словом, парта Эрисмана содержала в себе почти идеальное эргономическое решение. Единственным минусом была дороговизна изделия, которое до какого-то времени закупалось лишь элитарными школами. Но ради общедоступности его упростили, и с 1924 г. парта заняла свое место в классах массовой советской школы.
Ф.Ф.Эрисман.История начала пересаживать образование с парты за стол в моем лице (дырка для чернильницы, правда, уже зияла пустотой - перья вытеснили чернильные авторучки). И в серую мышиную форму, как потом и в модную синюю, меня одела. И еще парочку образовательных реформ конца 60-х - начала 70-х на мне откатала.
Подопытный выжил и горд! Хотя, конечно, парта была удобнее. Она обладала почти идеальными эргономическими параметрами. И была наполнена какой-то, пусть суровой, но заботой о ребенке. Парты с годами «насиживались» - индивидуальностью учащегося, а стулья со столами на это рассчитаны не были. В отличие от живой парты - мертвый ГОСТ, бездушный и безразличный к разнообразию чувствительных «пятых точек». Детей за столами и стульями конструкторы школьной мебели не видели. Только усредненного, в соответствии с тем же ГОСТом, ребенка. Такая общережимная, общепримиряющая мебель. К тому же - тяжелая и небезопасная. А парта очерчивала твое школьное пространство.
Заметьте, принято говорить:
«за этой партой сидел...». Про столы-стулья подобного не скажешь: велика вероятность, что стулья от другого стола. Или просто десять раз успели все поменять. Заменимые модули, на которые не распилишь парту. А тут замены и не заметишь, если не пометил «свое» надписью или рисунком. Тогда как свою парту не спутаешь с чужой. Близка к телу, как родная рубашка. Простой эксперимент для тех, кто застал парты. Если сейчас сидите, закройте глаза и включите «память тела». Чувствуете свою первую парту? Я свою - прекрасно, хотя ровно полвека прошло, как уселся... Как и первую учительницу – замечательную Веру Макаровну Борисову, которая меня за нее усадила солнечным днем 1 сентября 1968 г. вместе с девочкой по имени Лена (с ней мы, хотя позднее и расселись, продружили все 10 лет школьный жизни).
И еще. Под крышкой пряталась вся личная жизнь советского школьника, но это - особая история. Предвидел ли это Федор Федорович Эрисман?
На развитие сайта
