«Робинзонада» - это прежде всего история человеческого самосознания, развернутая в приключенческих сюжетах. В такой истории не может быть меньше двух героев и меньше двух миров, откуда они родом. В одном – своем, даже самом цивилизованном мире человек часто теряется среди других его обитателей, воспроизводя одно и то же типическое миропонимание, в котором место ему уже отведено «по умолчанию». Он может приложить ради выживания на необитаемом до поры до времени острове весь доступный ему арсенал цивилизации. Но это миропонимание будет совершенно бесполезным, поскольку едва ли позволит осознать свое «новое место в жизни». И поэтому остров нужно населить еще одним – тем, кто разделит с ним это место. Пятница – ведь тоже по-своему Робинзон, невольно ступивший на территорию чужого неизведанного мира. Робинзона и Пятницу, их миры как раз и объединяет «новое место в жизни»…
О неожиданных подтекстах и контекстах повествования о Робинзоне – новая колонка искусствоведа Андрея Дьяченко.
Владимир Кудрявцев
В книге Даниэля Дефо “Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо” никто и никогда не искал никакого тайного подтекста. С детства мы привыкли считать шедевр Дефо классическим приключенческим романом, увлекательным чтением для всех возрастов. Есть мнение, что эта книга была первым в истории человечества “учебником выживания”, своего рода пособием по “преодолению чрезвычайной ситуации”. В советских школах ученикам нравоучительно объясняли, что Дефо написал гимн труду. Но более углубленное прочтение романа говорит о том, что это не только рассказ о приключениях скромного моряка из Йорка, а нечто большее.
Русские издатели заинтересовались романом Дефо еще в восемнадцатом веке. До революции в нашей стране существовали понятия “Краткий Робинзон” и “Полный Робинзон”. Так, например, Лев Николаевич Толстой в детстве прошел путь от краткого Робинзона к полному. Оригинальная версия (без купюр) предна-значалась для гимназистов старших классов.
История моряка из Йорка покорила читателей своей экзотикой и картинами дикой природы. Но содержание многих страниц романа было незнакомо нашим читателям, так как текст был тщательно препарирован редакторами. Да и наши современники, которым посчастливилось держать в руках старинные издания, не могут не поразиться тому, что в книге едва ли не на каждой странице можно было найти упоминания о религии и церкви, ибо Робинзон постоянно молился и просил у Бога укрепления сил – духовных и физических. Дефо повествовал не только о выживании. но и о пути человека к Богу. Советские цензоры вычеркивали эти места до тех пор, пока книга не превратилась в захватывающий приключенческий роман, а точнее в сценарий приключенческого фильма. Он был построен так, что у героя просто “не оставалось времени” для молитв.
К счастью, в качестве редактора текста выступил такой талантливый писатель как Корней Иванович Чуковский. Вышедшая из-под его пера версия романа легко читалась, отличалась хорошим русским языком и полюбилась нескольким поколениям поклонников классической литературы.
Адаптация книги к потребностям советских школьников заключалась в том, что в тексте педалировалась тема труда: постройка лодки и хижины, выращивание хлеба… При этом из романа последовательно и методично выбросили все до единого упоминания о Боге, религии и молитвах. Многочисленные иллюстрации к роману говорят о том, что молился Робинзон постоянно, ибо был в высшей степени набожным человеком. Он не начинал ни одного дела без обращения ко Всевышнему. Более того, исследователи творчества Дефо говорят, что в романе в зашифрованном виде содержится постоянный диалог героя с Богом. Чтение полной версии книги не оставляет никаких сомнений в том, что в руках у советского читателя всегда был текст, тщательно обработанный цензурой.
Не случайно экземпляры “полного Робинзона”, изданного до революции, очень неохотно принимали от населения в букинистических магазинах. Ведь читатель, купивший такую книгу, получал прямое свидетельство того, что Рисунок Жана Гранвилля с изображением стоящего на коленях главного героя, просящего у Бога милости, никогда не воспроизводился в советское время. Так, “антирелигиозная” версия Корнея Чуковского на долгие годы стала единственным доступным текстом романа.
Но после войны из побежденной Германии в СССР хлынула бездна немецких трофейных книг. Среди них в Россию попало несколько сот (!!!) подарочных изданий “Робинзона”. Книги были в красивых тканевых переплетах, но они были набраны готическим шрифтом, который было трудно читать. Наши художники-оформители удивились богатству и разнообразию немецких изданий, так как на их страницах необитаемый остров представал как рай земной (немецкие книжные иллюстраторы не пожалели красок на воссоздание рая, ибо были верующими людьми), но мало кому пришло в голову вчитаться в немецкий текст. Художники жадно всматривались в лица Робинзона и Пятницы. Искали новые композиционные решения. Они и не догадывались подчас, что в руках у них… настоящий текст романа. Так подлинная версия книги со всеми религиозными оттенками и не дошла до советского читателя. Получается, что научное издание полного текста книги еще впереди.
В пятидесятые годы в русский язык вошло слово “Робинзонада” – совокупность приключений одного человека, связанных с пребыванием в долгом одиночестве, чаще всего в каких-либо экзотических условиях. Примером отечественной Робинзонады стал хрестоматийный рассказ Б.Лавренева “Сорок первый”. Рассказ содержал прямые ссылки на роман Дефо.
История поручика Говорухо-Отрока и снайперши Марютки Басовой была перенесена на экран режиссером Григорием Чухраем. На экране возник настоящий необитаемый остров и развернулась целая панорама захватывающих приключений. Отношения между Робинзоном (поручиком) и Пятницей – Марюткой представали сначала в лирико-любовном ключе, а затем переходили в трагическую плоскость. Хотя “робинзонадный” подтекст не стал главным для Лавренева и Чухрая, ибо на первом месте было осмысление судьбы человека на срезе истории. Историко-революционный фильм превращался в философскую притчу о непонимании людьми друг друга. Фильм Г.Чухрая покорил поклонников кино во многих странах мира и завоевал множество международных наград. Зрители не сразу догадывались, что перед ними настоящая отечественная Робинзонада.
Из всех мировых интерпретаций знаменитого сюжета самой запрещенной робинзонадой были, конечно же, фильмы известного итальянского комедиографа Марко Феррери. Этот талантливый режиссер один за другим создавал образы современных робинзонов. Советская цензура не любила фильмы Феррери (и это при всей их антикапиталистической направленности), а кинокритики жестоко ругали талантливого итальянского сатирика. Поэтому ни один из вариантов феррериевской робинзонады ни разу не проник в советский прокат. Между тем даже противники режиссера признавали, что почти каждый фильм Феррери – это вольная интерпретация “Робинзона Крузо”. В наибольшей степени это относится к фильму 1969 года “Семя человеческое”. Герои фильма оказываются в полной изоляции от всего человечества и начинают чувствовать себя первобытными людьми.
Советские издания классической книги обычно сопровождались иллюстрациями Гранвилля, но у романа о Робинзоне Крузо были и другие иллюстраторы. Среди них всегда выделялся английский художник Джон Гэсселл (1868 – 1948).С детства он мечтал стать военным, но судьба распорядилась иначе. Гэсселл стал иллюстрировать детские книги. Однажды он создал для английского курорта Скегнесса плакат под названием “Веселый рыбак”. Образ капитана рыболовецкой шхуны, которому врачи прописали для отдыха… море, вошел в историю английской юмористики. Но когда Гэсселлу заказали цикл иллюстраций к Робинзону, он на время заглушил в себе юмориста: ведь книга-то была в высшей степени серьезной!
Работа над циклом цветных иллюстраций стала настоящим испытанием для Гэсселла. Его Робинзон человечен, прост и совсем не героичен. Юмористическое начало само собой прорывалось в книгу. Герой романа оказался похожим на… Веселого рыбака. Типаж пришелся по вкусу читателям романа и книга была быстро раскуплена. Так Робинзон слился с любимцем туристов из Скегнесса. Англичанам полюбились иллюстрации Дж. Гэсселла, ибо своей красочностью и простотой они подкупали сердца читателей разных возрастов. Гигантский столб с зарубками -- календарь, похожий на огромный крест, на рисунке Гэсселла выглядел очень выразительно и живописно. Рядом с таким крестом Робинзон походил на христианского мученика (это как раз то, что не любили советские цензоры). К счастью, несколько экземпляров этого издания попали в Россию.
Различным вариантам “Робинзонады” не было конца. Роман Мишеля Турнье “Пятница” содержал еще одну в высшей степени интересную интерпретацию легенды о моряке, прожившем свыше 20 лет на необитаемом острове. Одним из действующих лиц романа является сказочное растение Мандрагора, вырастающее от… соития человека и Земли. Получается, что человек оказывается способным к зачатию детей, оплодотворяя почву острова. Из-за необычного поворота сексуальной темы роман, написанный в 1964 году, долго не отваживались переводить на русский язык.
Итак, взгляды на узника необитаемого острова с каждым десятилетием меняются. Достаточно назвать фильм Серджо Корбуччи “Сеньор Робинзон”(1977), в котором герой не хочет возвращаться с острова, ибо одиночество преследует человека в обществе, а не на необитаемом острове. Робинзона сыграл знаменитый писатель–сатирик Паоло Вилладжо. Его герой находится под гнетом собственной жены, и на этом фоне жизнь на острове – это прямо-таки аллегория свободы и раскованности человека.
Кинематографисты создают все новые интерпретации знаменитого сюжета. Наконец очень важно и то, что в последние годы российский читатель перестал смотреть на Дефо, как на чужестранца из далекой Англии. Большая заслуга в этом наших ученых литературоведов, много сил отдавших изучению английского классика.
Литературоведы установили, что автор “Робинзона” связан с нашей страной многими нитями. Книги писателя были в личной библиотеке А.С.Пушкина. Дефо был довольно хорошо знаком с Россией, с большим уважением относился к личности Петра Великого. Получалось, что Дефо немало знал о российской истории восемнадцатого века. При написании Робинзона он уже был экипирован знаниями о Сибири и русском Севере. Но откуда английский классик брал материал для “русских глав” своего повествования? В России ему бывать не приходилось, но писателю посчастливилось видеть многих людей, бывавших в Московии (так называли нашу страну в Англии восемнадцатого века). Дефо подробно расспрашивал путешественников и торговцев, побывавших в России.
Сегодня мы точно знаем, где Дефо черпал знания о Сибири. Он не уставал записывать рассказы путешественников об этнографии Сибири, климатических условиях и фауне этого края. Без этих обширных знаний писатель бы “не отважился” отправить туда своего героя.
По какой-то таинственной прихоти судьбы в западноевропейской литературе девятнадцатого – двадцатого веков появился жанр, который можно условно назвать “Сибирской Робинзонадой”. Дело в том, что бескрайние сибирские просторы казались западным читателям (да и авторам) неким гигантским необитаемым островом. Окраины России стали “игровой площадкой” для увлекательных романов. По замыслу авторов в Сибирь попадали то военнопленные, то иностранцы, ставшие узниками русских тюрем… Медведи, волки и белые снега стали постоянными атрибутами этих книг. Фантазии авторов не было границ… Недаром “сибирские робинзонады” пытались экранизировать даже в странах, природа которых далека от северной части России. В этих романах и фильмах была бездна неточностей, но главные герои этих эпосов походили на настоящих Робинзонов.
Этот жанр вспомнили в Германии и Италии после Второй мировой войны. На свет стали появляться романы и повести о беглых военнопленных – немцах и итальянцах – попавших в Сибирь и очутившихся в положении Робинзона Крузо. Надо ли говорить, что в Советском Союзе эти книги попадали прямо в спецхраны библиотек и выдавались только литературоведам и только по специальному разрешению.
В том, что Робинзонада завоевала поистине вселенскую популярность, содержится глубокий смысл. В мире существует огромная приключенческая литература, но никому еще не удавалось сконцентрировать такое большое число разнородных приключенческих ситуаций в одной книге, придав этому сочетанию событий нравоучительный и философский смысл.
В течение многих лет человечество читает “Робинзона Крузо”, смотрит его многочисленные киноверсии. Читатели и зрители ищут в романе, его новых версиях и экранизациях ответы на вопросы о том, что делается с человеком в условиях полного одиночества, что заставляет его оставаться человеком и как ему это удается. Приключенческая канва при этом отступает в тень, а на передний план выходят философия и религия.
Андрей Дьяченко - переводчик, член Международной ассоциации искусствоведов. С 1991 года регулярно выступает с лекциями в Санкт-петербургском Доме ученых в рамках постоянно действующего семинара по истории Петербурга по темам “Зарубежные художники в Петербурге – Ленинграде” и “Зарубежные писатели в городе на Неве”.
С 2004 года по 2010 год работал редактором Отдела силуэтных миниатюр Московского Музея народной графики (заведующая отделом – Руденко Л.Л.). Собранные А.Дьяченко произведения силуэтной графики, в разные годы переданные в отдел, после ликвидации отдела взяты на хранение московской средней школой им. Пушкина.
С 2005 по 2011 год входил в редакционную коллегию журнала “Петербургский коллекционер” (главный редактор – О.А.Сыромятников).
Важнейшие кураторские проекты А.Дьяченко – выставка работ художника Константина Сницаря (Дом ученых, 2005 год), книжно-журнальная выставка “Обри Бердслей и его эпоха” и мини-выставки - “Силуэтная книжная обложка” (ДК Суздальский, 2007 год) и “Тень, абрис, силуэт” в художественной открытке (Галерея Третьякова, СПб, 2008).
А.Дьяченко является автором книг “Искусство ГДР” (1985), “Альфонс Муха и Россия” (“Роза мира”, 1998 год) и “Тост за Пушкина” (издание Общества любителей миниатюрной книги, 1999 год), а также одной из глав коллективной монографии “Александр Сокуров”. В настоящий момент готовится к печати книга “Зарубежный почтовый дизайн” (частично опубликована в Интернет).
Под редакцией А.П.Дьяченко вышли в свет книги “Санкт-Петербург” (в которой он был редактором английского текста; издана “Библиотекой “Звезды” в 1991 году), буклет на английском языке “Резьба по кости мамонта”, а также воспоминания художника А.Давыдова “Тринадцатая тетрадь” (Библиотека журнала “Нева”, 2003).
Всего им опубликовано свыше 500 статей по изобразительному искусству России и зарубежных стран, а также художественной литературе. Помимо этого им опубликованы переводы с английского и немецкого языков. Среди изданий, вышедших на английском языке в переводе А.Дьяченко книги В.Худолея “Слово и штрих. Экслибрисная Пушкиниана” (!999) и “Экслибрис Серебряного века” (1998), а также очерк о художнике Ю.Ноздрине.
Статьи А.Дьяченко по изобразительному искусству в разные годы переводились на английский, немецкий, французский, украинский и финский языки. Кроме того, автор имеет ряд работ, изначально написанных на английском языке и опубликованных в Великобритании.
На развитие сайта
