12 апреля 2025 г. состоится презентация новой книги Александра Асмолова «Психология достоинства. Искусство быть человеком».

Презентация пройдет по адресу: Москва, Гостиный двор, ул. Ильинка, д. 4., Амфитеатр.

Время: 16.30-17.30

Подробнее о книге при переходе по ссылке.

«Удивить — означает мотивировать»: отрывок из новой книги Александра Асмолова

В своей новой книге «Психология достоинства: Искусство быть человеком» российский психолог, заведующий кафедрой психологии личности МГУ Александр Асмолов обращается к важным вопросам современности. Почему поддержка разнообразия в социуме так важна для его устойчивого развития? Как перейти от конфликтов к сотрудничеству? Как раскрыть свой потенциал и как помочь раскрыть его другим? Автор приглашает читателя переосмыслить свою жизнь и верит, что человечество неизбежно придет от культуры обезличивания и унификации к культуре достоинства, в которой ценится индивидуальность и свобода выбора.

С разрешения «Альпины Паблишер» Forbes Education публикует фрагменты главы «Избыточность как необходимость: эскизы вариативного образования», в которой автор рассуждает о том, какой должна быть школа, ориентированная не на «усредненного» ребенка, а на конкретных и заведомо разных детей, чтобы стать для каждого из них социальным лифтом, а не колодцем.

Интеллектуальные грибницы

Знаете лучшее определение одаренного ученика? Это тот ученик, у которого учится учитель.

Образование будущего, ожидающее нас, — пространство парадоксов. И по-настоящему одаренными школами будут те, в стенах которых учитель радуется возможности учиться у своих учеников…

Работа с людьми станет фокусом внимания XXI века. Грядет новая революция, не менее глобальная, нежели эйнштейновская или боровская. Грядет революция, которая удивит нас новыми находками в области искусственного интеллекта, в области гуманитарных, социальных и гуманистических наук.

Передача знаний, умений и навыков никуда не уйдет из образования. Но изменятся смыслы, ценности, методы, инструменты порождения знаний. Образование перерождается и становится сферой производства личностного потенциала и возможностей его развития.

Вершина этой созидательной деятельности — формирование человека, способного нести ответственность за свои творения, свои произведения: будь то поступки, дети или технологии. Поэтому сегодня на первый план выступают проблематики, связанные с гибкостью и вариативностью, показывающие, что образованию нужны школьные стены, но оно уже в них не умещается.

Захватывающая работа: взращивание интеллектуальных грибниц и поиск — где, в каких формах и каким образом зарождается образование как генерация смысла, ценностей и мотивов. Слова «сеть», «ризома», «грибница» не просто игра воспламененного разума.

За интеллектуальными и социальными грибницами — будущее. Будущее, в котором образовательные программы становятся мобильными, вариативными, гибкими и пластичными. Будущее, в котором ключевым является запрос на превращение образования в лабораторию уникальных проектов человеческих судеб. Будущее, в котором создаются технологии под смысл, а не инновации как «квартиры под ипотеку».

Наша миссия — проектирование образования, в котором бы мечтали учиться и дети, и учителя, и родители, обретая великое человеческое искусство — расслышать друг друга.

Лифт или колодец?

Общеобразовательная школа решает задачи разного плана. Но одна из ее главных социальных функций и важнейший фактор развития общества состоят в том, что школа призвана работать «социальным миксером», перемешивать представителей разных социальных слоев.
Система образования при этом воображается «социальным лифтом», дорогой «вверх», позволяющей выравнивать стартовые возможности. Но она может выступать и как «социальный колодец»: ведь подростка, кажущегося неуспешным в академических результатах, общество опускает «вниз» во многом с помощью последовательного унижения его в школе, часто подавляя его веру в свои силы и способность к развитию.

Тодд Роуз в книге «Долой среднее!» так поясняет логику «лифтов и колодцев» применительно к истории американского образования:
«Эдвард Торндайк до сих пор считается одним из наиболее плодовитых и влиятельных психологов. <…> [Но] какая ирония! Один из самых влиятельных ученых в истории педагогики считал, что образование вряд ли будет содействовать развитию способностей учащегося, поэтому система должна разделить тех, кто родился с хорошим интеллектом, и тех, чьи мозги никуда не годятся. Собственно говоря, именно он [в 1920-е годы] сыграл ведущую роль во внедрении самой массовой учебной программы для школьных инспекторов, которая должна была подготовить их к научному управлению стандартизированной системой образования. <…> Он был убежден: школы должны делить учеников в соответствии с их способностями и наиболее эффективным образом готовить их к определенной роли в жизни — менеджера или рабочего, высокопоставленного начальника или легкозаменимого «муравья» — и рационально определять для этого ресурсы…».

Так и получается, что даже самая рациональная и внешне справедливая, но единообразная модель образования, ориентированная на «среднего ученика» и «среднего учителя», неизбежно начинает работать на эффекты провалов, «социальных колодцев» в не меньшей мере, чем на эффекты «лифтов».

Подобная модель, освоенная у нас в 1930-е годы, заработала в качестве «фабрики неудачников» в отечественных условиях жестче и безжалостнее, чем в американских. Тогда у нас обошлись без тестов; хватило пятибалльной системы, которая уже с первого класса закрепляла — часто на всю жизнь! — психологию двоечников-неудачников, троечников-приспособленцев, отличников-любимчиков…

Обратим внимание на прочную связь, взаимообусловленность трех представлений, заложенных в основу селекционной модели:

• о школе как машине, нацеленной прежде всего на сортировку людей, а не на развитие их возможностей;
• о единообразных и «усредненных» принципах образования;
• и об «оптимизации», «минимизации» затрачиваемых ресурсов: ничего сверх необходимого.

Три других принципа

Но, как писал Шекспир, чем бы человек отличался от животного, если бы ему было нужно только необходимое и ничего лишнего?

Зачастую, когда обсуждается вариативность в образовании, это явление сводят к внешним аспектам: выбор школы, программы, учебников. За этим стоит своя, присущая обыденному сознанию, правда. Но необходимо сделать несколько акцентов.

Для меня вариативность — это во многом проявление запланированной избыточности системы, без которой та не сможет развиваться.

В противовес трем идеям «усредненного образования» я бы так определил три главных принципа, настраивающие практики вариативного образования:

1. Решать задачу Выготского: создать «зону ближайшего развития» не для абстрактного, «усредненного» ребенка, а для тех конкретных и заведомо разных детей, учителей и родителей, которые собрались в стенах этой школы. (Ведь настоящее образование совершается через сообщество.)
2. От веры в образование как механизм трансляции знаний следует двигаться к образованию как «индустрии возможностей» (разнообразных мотивов и смыслов). Сегодня выигрывают учителя, методики, учебники, которые работают с мотивами школьников и стараются дать основу для развития их субъектности в ходе учебы.
3. Образование должно стремиться быть избыточным по отношению к сиюминутной ситуации прагматически понятых задач социальной адаптации.

Эффективным в образовании оказывается не самое экономное, расчетливое, точно вымеренное — а то, что более богато потенциальными возможностями. Поддержка тех традиций и начинаний, которые опираются на инициативу и увлеченность педагогов и детей (пусть даже они не гарантируют простой и измеримый результат), окупается сторицей…

Порог двойного бытия

Прошедшая пандемия для многих стала важным уроком. Пандемия послужила поводом к рефлексии над тем, о чем мы ведем нашу беседу: о необходимости действовать в обстоятельствах, которых заранее не могли и вообразить.

Родителям пришлось почти на полную ставку вкалывать педагогами и оценить множество и позитивных, и негативных моментов в работе школьных учителей.

Но этого мало. Вдруг оказалось спасением то, что так долго обсуждалось как «источник деградации»: что дети привыкли свободно пользоваться айпадами, планшетами и компьютерами. Оказалось, что казавшиеся барской избыточностью несколько компьютеров в одной семье, несколько планшетов — вдруг стали насущно важны. То, что представлялось роскошью, стало необходимым как воздух…

С одной стороны, метафорическое выражение о «роскоши человеческого общения» стало ощущаться очень конкретно. Пандемия научила многих из нас куда больше ценить общение лицом к лицу. Я тосковал, что не мог сесть и долго беседовать со своими близкими — студентами, учениками, исследователями. Ценность общения стала уроком пандемии.

С другой стороны, я наблюдал, как со студентами происходили очень любопытные вещи. Обычно ты входишь в зал (а я вхожу в аудиторию факультета психологии МГУ уже 50 лет подряд) и смотришь, сколько пришло человек; обычно их число примерно одинаково.

Когда же мы начали «зумиться», то я с удивлением обнаружил, что студентов заметно больше. И они задают необычные вопросы.

Я говорю: «Что-то раньше, когда мы с вами встречались, я не слышал этих вопросов». Отвечают: «А мы из Петербургского университета, нам дали ссылку, и мы зашли на вашу лекцию».

То есть вдруг появилось открытое образовательное пространство, open space, которое раньше не считали нужным создавать. И для студентов — цифровых аборигенов, в отличие от меня (я-то скорее отношусь к числу цифровых мигрантов), — эта реальность вполне адекватна.

Я думаю, что распространенные представления о том, что стоит кому-то «провалиться в онлайн», и он никогда уже не вынырнет, относятся к разряду легенд. Эволюция не выбирает узкоколеек, она выигрывает, когда идет смешанными путями. Поэтому новые и старые, привычные для нас формы общения, будут сосуществовать.

Ситуация общения расширится, а не схлопнется. Скажу просто: когда у человека две руки, а ему говорят, мол, пользуйтесь только одной, он не воспримет это адекватно, огорчится. Точно так же сегодня у человечества в сфере образования становится привычным делом пользоваться не меньше чем двумя руками. Одна из них — онлайн, другая — офлайн. Мы неизбежно окажемся в мире «смешанного образования»; подчеркиваю, не «смешанного обучения» как одной из технологий, а «смешанного образования», напрямую связанного с трансформацией реальности. Эта установка эволюционно более выигрышна, чем образование только офлайн или онлайн.

Помните книгу Толкина, которая называется «Хоббит, или Туда и обратно»? У юного поколения возникает привычка подобно Бильбо Бэггинсу бродить туда и обратно. Но как бы они ни привыкали к жизни в сети, все равно эта виртуальная жизнь так или иначе пересечется со многими вызовами реальной жизни.

Почему дети «перегружены»

Дискуссии о перегрузке школьников сводят к размерам учебной нагрузки, к желанию втиснуть в часы учебных программ как можно больше информации по каждому предмету — и заставить детей ее выучить. Но прежде всего надо выяснять, что это за учебные часы — что происходит в это время с детьми.

…Всякое «зачем» относится к пониманию. Быть человеком — быть «смыслоухватчиком». Дело школы — формировать не столько целостную, сколько смысловую картину мира, когда ребенок не просто знает, но понимает, ради чего мы познаем мир. Ведь только понимание сможет породить ответственность личности перед другими людьми и перед самой собой.

Перегрузка следует за исчезновением интереса к собеседнику. Силы уходят, когда нет интереса к тому, что вам рассказывают, к тому, что предлагают делать. Монотонность надежно тянет за собой перегрузку. Поэтому первое, что нужно сделать, чтоб не было перегрузки, — создать мотивирующие детей программы, в которые ученики вовлекались бы и не хотели их покидать. И создать такое разнообразие школьной жизни, в котором каждый находил бы себе дело по душе.

Не только монологи

В разговоре о «необходимо-избыточных» ресурсах образования мне представляется чрезвычайно важным конструкт «пространство вариативного развития». При этом я веду речь о задачах, которые ребенок решает не только вместе со взрослым, но и со сверстниками, сотрудничество с которыми становится важнейшей основой для его развития и успешности. И чтобы такой ресурс заработал, требуется не вложение денег, а готовность к другим подходам в организации обучения.

Зайдите в большинство школ — вы увидите учеников, которые сидят за партами и внемлют учителю. Такой образ урока определяется верой в то, что человека можно вооружить рецептурным мышлением и стандартными решениями на все случаи жизни; что исключительный источник знания для ребенка — это диктующий ему нечто взрослый (а для взрослого — его начальство).

Не случайно в Школе диалога культур — в той, которую называют по имени философа-основоположника «школой Библера» — общение с учениками может начинаться с вопроса «Как вас можно удивить?». Из ответов на такой вопрос извлекается прежде всего понимание, что же вообще для участников урока означает слово «удивить». Ведь удивить — означает мотивировать, завоевать внимание. Искусство педагога — искусство борьбы за внимание учеников. Не завоевав их внимания, не вызвав их интеллектуальный интерес, вряд ли возможно применять новые вариативные методы — те, которые отодвигают авторитарные, банальные дидактические схемы…

Педагогика возможностей: другие горизонты

В наши дни лозунг «Весь мир — школа» — впервые становится реальностью. Мы становимся свидетелями перехода от привычного «образования на всю жизнь» к постоянно обновляемому «образованию через всю жизнь».

Это умение становится сердцевиной изменений, увязывающей главные идеи современного образования:

• идею человека свободного;
• идею развития;
• идею самореализации;
• принцип сложных задач;
• идею ответственного выбора.

Миры и смыслы Александра Асмолова

---

На развитие сайта
​