10.09.2014
Денис Драгунский о проблемах экстернализации совестиПомните картину Богданова-Бельского «Устный счет»? Сидит у доски народный учитель в сюртучке, а вокруг него человек десять ребят. Чешут в затылках. Но один, кажется, уже сосчитал, шепчет наставнику на ухо.
А на доске написано: 10 в квадрате+11 в квадрате+12 в квадрате+13 в квадрате+14 в квадрате/365. Попробуйте сами сосчитать в уме. Устно, как те ребятишки десяти-двенадцати лет, крестьянские дети, стриженные под горшок, в косоворотках, лаптях и онучах. Знаете, что такое онучи? Посмотрите на картину и увидите. Очень поучительно.
Да, так сколько там в ответе? Рука современного человека тянется к мобильнику, где есть встроенный калькулятор. Но не все сумеют: надо же в память, в «эм-плюс», сначала все загнать, а потом оттуда вытащить и только тогда делить… Беда. А картина, между прочим, написана в 1895 году. Крестьянские дети сто двадцать лет назад могли. Мы сейчас – не можем.
Ах, ну конечно же, тут есть какой-то секрет! Разумеется, секрет, он же алгоритм, есть. Но ведь ребята этот секрет знали. А мы забыли, у нас есть калькулятор.
А еще мы забыли, как ориентироваться в родном городе. Даже таксисты, профессиональные знатоки перекрестков, переулков и спасительных внутридворовых проездов, забывают на глазах. Вбивают адрес в навигатор – и вперед. «Через двести метров поверните направо». Бывают забавные случаи, когда водитель знает дорогу лучше, чем навигатор, а тот ему орет: «Нарушение маршрута! Развернитесь! Вернитесь!»
Или, например, когда таксист объяснил мне, что в Москве нет Большой Пироговской улицы. Нет, и все тут. Навигатор ее найти не может. Ну еще бы он мог ее найти, если водитель вбивал «Пераговская».
Смешно, но для того, чтобы знать, где находится улица, не обязательно знать ее правописание. А вот чтоб пользоваться навигатором, правописание необходимо, а с этим у нас проблемы. Патовая ситуация. Хорошо, Samsung выручает – появился голосовой ввод. То есть теперь можно не знать ни города, ни грамматики.
Это естественный процесс. Это развитие, это прогресс. «Овнешнение», или экстернализация действия.
Сначала экстернализовались физические действия нашего тела, рук и ног – появились ножи и дротики, автомобили и пушки. Потом началась экстернализация мыслительных действий.
От счетов с костяшками к все более мощной и компактной вычислительной технике и к другим полезным штукам. Теперь не надо уметь считать, не надо знать дорогу и даже не надо владеть иностранными языками – в широкой продаже устный электронный переводчик. Положив его на столик, можно довольно свободно переговариваться хоть с англичанином, хоть с китайцем. Конечно, не о спорных моментах английского права и не о последнем романе Мо Яня, но заказать в ресторане обед или объясниться с врачом – вполне.
И это прекрасно.
Высвобождаются гигантские ресурсы ума, которые раньше шли на рутинную работу вроде устного счета, запоминания адресов, телефонов и неправильных глаголов. Вопрос, куда эти ресурсы пойдут, на что будут потрачены?
Вот еще одна история.
Иностранному ребенку (русскому, но родившемуся и выросшему в Европе) бабушка читает сказку про Красную Шапочку. Наконец дело доходит до счастливой развязки:
– И вот охотники убили волка, вспороли ему живот...
Ребенок сквозь сон тревожно спрашивает по-английски:
– Is it legal?
То есть: «Это законно? Законно ли поступили охотники, убив Серого Волка? Пусть даже с благородной целью – спасти Красную Шапочку и ее бедную бабушку?»
Самое смешное и печальное, что legal или illegal применяется к охотникам, а не к волку.
Когда волк съедает бабушку и Шапочку, ребенок не спросил, насколько законно поступил хищник. В политкорректной системе координат это понятно. С волка взятки гладки, на то он и волк.
Ему можно. Он, как бы это выразиться, объект прав человека (извините, в данном случае волка, хотя какая разница?). А охотник прежде всего субъект этих прав, он должен их соблюдать. Впрочем, это известный правозащитный парадокс: что позволено террористу, не позволено спецназовцу, но речь не об этом.
Речь о наивном детском вопросе.
«Это законно?» – вот какой вопрос волнует благовоспитанное дитя XXI века. Не «это правильно?», не «это справедливо?», не «это честно?» – а соответствует ли это действующему законодательству и руководящим разъяснениям Верховного суда.
Совесть – это усвоение, впитывание, интернализация межчеловеческих отношений, принципов, ценностей, норм, родительских, учительских и начальственных запретов.
Бесчисленные, отфильтрованные столетиями «можно» и «нельзя» сначала воплощаются в писаных и неписаных правилах – внешних по отношению к человеку, – а потом усваиваются им и становятся руководящей инстанцией его поведения. Инстанцией совести. Когда эти усвоенные запреты и нормы слишком жестки и жестоки, говорят о «внутреннем сержанте», который строго и туповато командует человеком.
Но сейчас не только внутреннего сержанта нет. Даже с внутренней бабушкой проблема.
Вот такой проделан нами путь.
Сначала – благотворная экстернализация физических усилий.
Потом – полезная (но до конца непонятная в смысле результатов) экстернализация умственных усилий, психологической рутины.
И вот, наконец, экстернализация совести. Это уже серьезно.
Не важно, вор ты или честный человек, плагиатор или оригинальный мыслитель, добр ты или зол, прав или виноват перед Богом и людьми. Важно, чтобы все было по закону.
А на крики борцов с коррупцией или с подтасовками на выборах, с кумовством или с незаконной застройкой, с экологическими безобразиями или элементарной халатностью в ответ слышен деревянный голос: «Нарушений действующего законодательства не выявлено». Ну не выявлено. А что не запрещено, то разрешено, а вот здесь у нас небольшой пробел в законодательстве, так что успокойтесь, нарушений не выявлено.
Еще не так давно в ответ на обвинения в плагиате любой человек, даже если за ним был такой грех, краснел как свекла, бил себя в грудь и кричал, что он честный ученый, добросовестный исследователь и никто не смеет марать его честное имя… А теперь обвиненные в плагиате граждане, издевательски хихикая, сообщают, что срок оспаривания диссертации прошел, все, тю-тю, я теперь законный доктор наук, а ты, дурак-правдоискатель, иди отдыхай.
Разумеется, это не только российская проблема.
Моя знакомая, много лет проработавшая в социальных службах Великобритании, говорит, что там вся беда в текущих руководящих разъяснениях, по-английски «guidelines». На ее памяти ветер менялся два раза. Согласно старым guidelines, надо было стараться оставлять детей в родной семье, и несчастного ребенка оставляли с родителями – алкоголиками и садистами, которые его физически калечили и сексуально использовали.
Новые guidelines рекомендовали забирать ребенка из семьи при малейшей опасности – и ребенка забирали у очень хороших мамы с папой, вина которых состояла в том, что они оставили его одного дома на полчаса, пока вызывали скорую помощь соседке с инфарктом. А другая соседка донесла, что ребенок был один и плакал. Никакие уважительные причины в расчет не принимались. Ребенка забирали и помещали в ужасающий, по отзывам самих социальных работников, приют. В такой, где детей иногда бьют и, случается, сексуально используют. Но никуда не денешься – таковы инструкции. Guidelines.
Пустота души, которая возникла на месте, где раньше была рутинная умственная работа и собственные, личные моральные принципы, – эту пустоту не забьешь музыкой из плеера, мультиками и сериалами.
Что же вырастет на этом пустыре?
И чем добрым его можно засеять?
Вот главные вопросы нашего века. Решим их – и никакой терроризм, никакие экокатастрофы нам не будут страшны. Не решим – рухнем, как рушится все, что снаружи громадное, а внутри пустое.
www.gazeta.ru
На развитие сайта
